1 Трагедия советской деревни Коллективизация и раскулачивание Том 2

ТРАГЕДИЯ СОВЕТСКОЙ ДЕРЕВНИ Коллективизация и раскулачивание
Документы и материалы

Том 2 ноябрь 1929 — декабрь 1930





https://docs.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_RzRpSHMzSERjNFU/edit?usp=sharing






Редакционная коллегия тома:
Н.Ивницкий (ответственный редактор), В.Виноградов, Л.Виола,
В.Данилов, Л.Двойных, И.Зеленин, С.Красильников, Р.Маннинг,
О.Наумов, Е.Тюрина, Хан Чжонг Сук
Составители:
Н.Ивницкий, М.Кудюкина, Е.Хандурина (ответственные),
Н.Глущенко, Т.Голышкина, В.Данилов, Л.Денисова, Ким Чан Чжин,
Е.Кириллова, С.Красильников, В.Михалева, Н.Муравьева,
С.Мякиньков, А.Николаев, Т.Привалова, Н.Тархова,
С.Трепыхалина, А.Федоренко, Т.Царевская
Москва
РОССПЭН
2000

ББК 63.3(2)6-2 Т65

Участники проекта выражают глубокую благодарность
Национальному гуманитарному фонду США, университету Торонто,
Бостон колледжу, университету Мельбурна и Сеульскому государственному
университету за поддержку научно-исследовательской работы,
результатом которой является этот том. Его издание стало возможным
благодаря гранту из средств проекта «Исследования сталинской эпохи»
и Архивного проекта университета Торонто

The participants of this project express their gratitude to the National Endowment for the Humanities, the University of Toronto, Boston College, the University of Melbourne and Seaul National University
for their support of this project. The publication of this volume
was made possible by a grant from the Stalin Era Research and Archive Project
of the University of Toronto

Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. Т 65 1927—1939. Документы и материалы. В 5-ти тт. / Т. 2. Ноябрь 1929 — декабрь 1930 / Под ред. В.Данилова, Р.Маннинг, Л.Виолы. — М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2000. — 927 с.

Второй том «Трагедии советской деревни» посвящен одному из самых драматических этапов в истории советского крестьянства — развертыванию «сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса» (ноябрь 1929 г. — декабрь 1930 г.). Публикуемые в томе документы, выявленные в ранее секретных или малодоступных фондах высших органов партийно-государственного руководства (ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР), различных ведомств и организаций, в том числе и судебно-карательных органов (ОГПУ, НКВД, Верховного суда и Прокуратуры), раскрывают антикрестьянскую политику Сталина и его ближайшего окружения, которая привела в конечном счете к разорению миллионов крестьян и разрушению производительных сил сельского хозяйства.
Большое место занимают в томе материалы, освещающие острую политическую обстановку в деревне в связи с насильственной коллективизацией и экспроприацией (раскулачиванием) так называемых кулаков, что вызвало массовое сопротивление крестьян, нередко перераставшее в повстанческое движение.
ББК 63.3(2)6-2
© В.Данилов, Р.Маннинг, Л.Виола, 2000
© Институт российской истории РАН, 2000
© Федеральная архивная служба России, 2000
© Бостон колледж (США), 2000
© Университет Торонто (Канада), 2000
© «Российская политическая энциклопедия»
(РОССПЭН), 2000
© V.Danilov, R.Manning, L.Viola, 2000 © Institute of Russian History of the Russian
Academy of Sciences, 2000 © The Federal Archives Service of Russia, 2000 © Boston College (USA), 2000
ISBN 5-8243-0006-2 © University of Toronto (Canada), 2000
ISBN 5-8243-0131-X © ROSSPEN, 2000


Н.А.Ивницкий

ВВЕДЕНИЕ (Развертывание «сплошной коллективизации»)
Второй том документальной серии «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание» посвящен одному из самых драматических этапов истории советского крестьянства — развертыванию сплошной коллективизации и проведению так называемой ликвидации кулачества как класса. Хронологические рамки тома — вторая половина ноября 1929 г. — декабрь 1930 г., т.е. от принятия ноябрьским (1929 г.) пленумом ЦК ВКП(б) постановления об итогах и задачах колхозного строительства до утверждения объединенным пленумом ЦК и ЦКК ВКП(б) в декабре 1930 г. народнохозяйственного плана, в том числе темпов коллективизации на 1931 г.
Во втором томе, как и в предыдущем, освещаются основные проблемы истории советской деревни в названный период — коллективизация сельского хозяйства, классовая борьба, хлебозаготовительные и налоговые кампании и некоторые другие вопросы. Однако соотношение и удельный вес материалов по этим проблемам меняется — на передний план выдвигаются вопросы коллективизации и раскулачивания и обострения в связи с этим классовой борьбы в деревне.
В последнее время эти вопросы нашли отражение в той или иной степени в документальных публикациях. Первой попыткой нового подхода к публикации материалов по истории советской деревни конца 20-х — начала 30-х годов явилось издание в 1989 г. сборника «Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации.1927 —1932 гг.»' И хотя в сборнике преобладают материалы, отражающие официальные оценки происходивших в деревне событий, составителям удалось включить рассекреченные документы из партийных и государственных архивов, объективно освещающие положение в деревне (материалы ЦК ВКП(б), ЦИК и СНК СССР, ВЦИК, Наркомзема, Колхозцентра и др.).
В начале 90-х годов вышел ряд документальных сборников и журнальных публикаций по истории коллективизации и раскулачивания в 1929 — начале 1930-х годов, в которые были включены ранее секретные материалы партийных и советских учреждений, ОГПУ и его органов на местах, суда и прокуратуры, центральных, республиканских, краевых (областных) и других ведомств и организаций. Среди них следует назвать прежде всего сборники: «Из истории раскулачивания в Карелии. 1930 — 1931 гг.» (1991)2; четыре выпуска «Спецпереселенцы в Западной Сибири»3, первый выпуск посвящен 1930 г. — весне 1931 г. (1992); «Коллектив1защя i голод на Украш. 1929 — 1933» (1992)4, «Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930 — 1936 гг.)» (1993)5. Кроме того, в других изданиях опубликованы подборки документов по раскулачиванию и спецпереселению: «Раскулачивание на Украине» (Украинский исторический журнал. 1992. № 3, 4, 6), «Спецпереселенцы — жертвы сплошной коллективизации. Из документов «особой папки» Политбюро ЦК ВКП(б). 1930-1932 гг.» (Исторический архив. 1994. № 4) и другие.
В 1997—1998 гг. изданы два уникальных по своему составу и содержанию сборника документов: «Коллективизация и крестьянское сопротивление на Украине (ноябрь 1929 — март 1930 гг.)»6 и «Рязанская деревня в 1929 — 1930 гг.

Хроника головокружения»^. Уникальность этих сборников заключается в том, что они почти целиком состоят из рассекреченных документов органов ОГПУ, милиции и прокуратуры, партийных комитетов и советских учреждений, показывающих процесс коллективизации и раскулачивания и — что особенно важно — сопротивление крестьянства насилию и беззаконию в деревне.
Отдельные документы из российских архивов публиковались в зарубежной печати. Так, в 1994 г. А.Я.Береловичем (Франция) и В.П.Даниловым (Россия) были частично опубликованы некоторые материалы из Центрального архива ФСБ РФ, в том числе «Докладная записка о формах и динамике классовой борьбы в деревне в 1930 г.»8
Итальянский ученый Андре Грациози опубликовал в том же году ряд документов по истории коллективизации, обнаруженных им в фонде Г.Орджоникидзе Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ). В 1996 г. был издан сборник документов по материалам Российского государственного военного архива (РГВА) «Красная Армия и коллективизация деревни (1928 — 1933 гг.)»9
Таким образом, для объективного воссоздания истории коллективизации, составной частью и важнейшим средством осуществления которой было раскулачивание, создается источниковая база. Конечно, это пока только хорошее начало, ибо изданные до сих пор материалы касаются в основном лишь отдельных регионов. Многотомное издание «Трагедия советской деревни», первый том которого, хронологически охватывающий период май 1927 г. — ноябрь 1929 г., уже вышел (1999), должно дать достаточно полную и обобщающую картину тех драматических событий, которые происходили в деревне накануне и в ходе коллективизации.
Как известно, ноябрьский (1929 г.) пленум ЦК, проходивший под влиянием опубликованной накануне статьи И.В.Сталина «Год великого перелома», поставил в качестве первоочередной задачи развертывание «сплошной коллективизации». Не случайно поэтому большая часть вопросов, обсуждавшихся на пленуме, касались развития сельского хозяйства и коллективизации.
Сразу после ноябрьского пленума стали осуществляться мероприятия по реализации решений пленума. 24 и 27 ноября 1929 г. состоялись заседания Колхозцентра СССР и РСФСР и совещание председателей колхозцентров союзных республик, областных и краевых колхозсоюзов, на которых обсуждались организационные мероприятия по перестройке системы сельскохозяйственной кооперации. Было решено в целях усиления внимания специальных центров к вопросам колхозного строительства образовать автономные секции колхозов. Такие секции создавались при Хлебоцентре, Льноцентре, Свекло-центре, Животноводсоюзе, Маслоцентре, Плодоцентре и Птицесоюзе — в РСФСР, Зерноцентре, Добробуде, Плодоспилке, Буряксоюзе, Укртехкульту-ре и Кооптахе — в УССР, а также при основных специальных центрах — в других союзных республиках.
Во исполнение решений ноябрьского пленума ЦК ВКП(б) о мобилизации 25 тыс. рабочих на постоянную работу в колхозах 18 декабря 1929 г. ЦК ВКП(б) утвердил контрольные цифры набора и распределения мобилизованных по регионам. Всего планировалось направить в деревню 26 380 человек, отобрано же было 27 519 человек. Поскольку этот вопрос получил освещение как в историографии, так и в специальных документальных публикациях^, материалы по этой проблеме не включены в настоящее издание.
В ноябре 1929 г. Совнарком РСФСР создал специальную комиссию во главе с заместителем председателя СНК РСФСР Т.Р.Рыскуловым для обследования

хозяйственно-культурного строительства и выработки мер по проведению в 1930 г. сплошной коллективизации Нижне-Волжского края. 24 — 25 ноября 1929 г. в Саратове состоялось заседание президиума крайисполкома совместно с комиссией СНК РСФСР, на котором было принято постановление «О темпах колхозного движения», подготовленное комиссией Рыскулова (док. № 1). Это постановление предусматривало проведение сплошной коллективизации в крае в течение 1930 г., а в Хоперском, Балашовском, Пугачевском, Аткарском округах и в Автономной Республике Немцев Поволжья — к 1 января 1930 г.
Выбор Нижне-Волжского края не был случайным. На ноябрьском пленуме ЦК секретарь крайкома ВКП(б) Б.П.Шеболдаев выступил с идеей объявить Нижне-Волжский край краем сплошной коллективизации. Идея была горячо поддержана В.М.Молотовым, являвшимся в то время секретарем ЦК ВКП(б) по работе в деревне.
Вскоре после этого Б.П.Шеболдаев обратился в Политбюро ЦК ВКП(б) с просьбой объявить Автономную Республику Немцев Поволжья (по примеру Хоперского округа) опытно-показательным районом по коллективизации. При обсуждении вопроса 5 декабря на заседании Политбюро по предложению Сталина и других членов Политбюро было решено создать специальную комиссию во главе с Я.А.Яковлевым (7 декабря он был утвержден ЦК ВКП(6) наркомом земледелия СССР) «для разработки вопросов о темпах коллективизации в различных районах СССР и о мерах помощи со стороны государства с соответствующим пересмотром принятого плана по годам» (док. № 2).
Материалы комиссии Яковлева, в особенности предложения подкомиссий о темпах коллективизации (председатель Г.Н.Каминский) и об отношении к кулаку (председатель К.Я.Бауман), а также доклад секретаря Средне-Волжского крайкома ВКП(б) М.М.Хатаевича на заседании бюро крайкома о работе комиссии (док. № 14) показывают механизм выработки проекта постановления ЦК и различные точки зрения на определение темпов и сроков коллективизации. Так, представители Нижней Волги (Б.П.Шеболдаев), Северного Кавказа (В.И.Иванов), СНК РСФСР (Т, Р. Рыску лов) выступали за быстрые темпы коллективизации. Более осторожную позицию занимали представители Колхозцентра (Г.Н.Каминский), Средней Волги (М.М.Хатаевич), Казахстана (Ф.И.Голощекин) и сам Я.А.Яковлев (НКЗ СССР). Как показывает проект, принятый комиссией 18 декабря, победила вторая точка зрения. Однако в дальнейшем в проект постановления по указанию Сталина были внесены существенные исправления. К сожалению, не все документы комиссии Яковлева ввиду ограниченного объема включены в том. Не удалось получить из Президентского архива некоторые принципиально важные документы, в частности письма и телеграммы Молотова из его переписки со Сталиным по проекту комиссии Яковлева и другие. Между тем они имеют важное значение для раскрытия позиции высшего партийно-государственного руководства страны в вопросах коллективизации и раскулачивания.
22 декабря Яковлев направил в Политбюро проект постановления ЦК ВКП(б) о коллективизации (док. № 15). Ознакомившись с ним, Сталин остался недоволен и 25 декабря он просил Молотова сообщить свое мнение (док. № 16).
1 января 1930 г. Молотов сообщал Сталину, что он считает проект неудачным, особенно пункты № 3, 5, 8 и 9, касавшиеся темпов коллективизации, отношения к кулачеству в районах сплошной коллективизации, права колхозников иметь в личной собственности мелкий инвентарь, мелкий скот, коров и т.п. (док. № 17).
Получив телеграмму Молотова, Сталин в тот же день ответил, что его замечания целиком совпадают «с критическими замечаниями наших друзей».

Краткая резолюция, считал он, нужна для того, «чтобы зафиксировать новые темпы колхозного движения, пересмотреть темпы, установленные в последнее время плановыми и прочими организациями, и наметить более короткие сроки коллективизации по основным хлебным районам* (курсив мой. — Н.И.) (док. № 18).
Примечательна в этом отношении записка Т.Р.Рыскулова И.В.Сталину от 2 января 1930 г., в которой он предлагал ускорить темпы коллективизации и усилить степень обобществления в районах специальных технических культур и развитого животноводства (док. № 21). Он писал Сталину: «Придавая важное значение поправкам, вносимым мною в разработанный комиссией т. Яковлева проект постановления Политбюро ЦК о коллективизации, очень прошу Вас ознакомиться с этими поправками, изложенными в прилагаемой записке. Эта точка зрения в основном одобрена СНК РСФСР, посвятившем специальное заседание моему докладу о результатах обследования хозяйственно-культурного строительства Нижне-Волжского края, в том числе колхозного строительства»11.
Переработанный по указанию Сталина проект постановления ЦК 3 января 1930 г. был представлен в Политбюро, а 4 января Сталин вместе с Яковлевым его отредактировали таким образом, что сроки коллективизации для Нижней и Средней Волги, Северного Кавказа были сокращены до одного—двух лет, остальных зерновых районов — до двух—трех лет, был исключен перечень того, что может иметь колхозник в личной собственности. Определялся курс на создание сельхозартелей «как переходной к коммуне форме колхоза». Вопрос о судьбе кулачества откладывался до рассмотрения его специальной комиссией Политбюро ЦК ВКП(б), которая несколько позднее была создана во главе с Молотовым.
4 января Сталин телеграфировал Шеболдаеву — инициатору постановки на заседании Политбюро ЦК ВКП(б) вопроса о темпах коллективизации, — что проект Яковлева переработан, исходя из установки на переключение всех сил и средств «в сторону максимального обслуживания растущего колхозного строительства в ущерб индивидуальному хозяйству» (док. № 22). Вмешательство Сталина и Молотова, а также замечания Рыскулова, Шеболдаева и других «друзей» еще более ужесточили и без того жесткий проект комиссии Яковлева, в результате чего постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и мерах помощи колхозному строительству» по существу ориентировало партийных и советских работников, местные органы на форсирование коллективизации и раскулачивания (док. № 24).
Другую группу источников, непосредственно примыкающую к рассмотренным выше, составляют материалы комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) во главе с Молотовым «для выработки мер в отношении кулачества» (док. № 41 —49). В отличие от комиссии Яковлева о работе комиссии Молотова в литературе почти ничего нет. Известно лишь о составе ее и о том, что подготовленный ею проект постановления «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» 26 января 1930 г. был передан в Политбюро и 30 января утвержден ЦК ВКП(б). Постановление было опубликовано почти через 65 лет по копии, содержащей ошибки12.
Публикуемые в томе материалы комиссии, хранящиеся в Российском государственном архиве экономики (ф. 7486) и в Центральном архиве ФСБ РФ (ф. 2) позволяют восстановить картину выработки самого жестокого постановления, жертвами которого стали сотни тысяч крестьянских семей, миллионы человеческих жизней.
Созданная 15 января комиссия Молотова в составе 21 человека, в том числе представителей ОГПУ (Г.Г.Ягода, Е.Г.Евдокимов, К.М.Карлсон), в дальнейшем была пополнена еще 5 членами (К.Я.Бауман, Г.Н.Каминский,
10

Н.М.Голодед, Н.М.Анцелович, С.С.Одинцов). Для подготовки проекта постановления было образовано две подкомиссии: одна — для выработки экономических мероприятий в отношении кулацких хозяйств (председатель Я.А.Яковлев), другая — для определения репрессивных мер к кулакам (председатель И.Д.Кабаков). К 23 января подкомиссии подготовили свои предложения, которые 25 января были доложены на заседании у Молотова.
Для окончательной подготовки текста проекта постановления ЦК по предложению Молотова 25 января была образована подкомиссия во главе с Яковлевым, которая отредактировала общий проект, еще более ужесточив его, и 26 января передала в Политбюро. Проект от 26 января существенно отличался от предложений подкомиссий. Так, в проекте постановления подкомиссии И.Д.Кабакова, в состав которой входили также Г.Г.Ягода, Е.Г.Евдокимов и Н.В.Крыленко, предлагалось усилить репрессии во внесудебном порядке только к участникам контрреволюционных организаций и организаторам террористических актов и контрреволюционных массовых выступлений. Что касается остальной массы «кулацких элементов», то в отношении их рекомендовалось произвести высылку «с конфискацией имущества и реквизицией инвентаря свыше трудовой нормы. Ориентировочно подлежало высылке до 100 тыс. семей, в том числе в Северный край до 60 тыс., в Сибирь — 30 тыс. и на Урал — 10 тыс. семей. В доработанном по указанию Молотова проекте (от 26 января) и утвержденном Политбюро постановлении (от 30 января) общее число выселяемых по первой и второй категориям было увеличено более чем в два раза — до 210 тыс. семей.
Был исключен из проекта постановления пункт о том, что конфискация не распространяется на вклады в сберкассах, а сберкнижки у раскулаченных не отбираются13. Не было принято и предложение об оставлении на руках у раскулаченных до 3 тыс. руб. для устройства на новых местах поселений. Постановлением ЦК ВКП(б) от 30 января разрешалось оставлять на руках высылаемых до 500 руб. на семью. На практике и это не делалось — конфисковывалось все имущество и деньги.
Принятые постановления Политбюро (от 5 и 30 января 1930 г.) определяли характер и сроки проведения сплошной коллективизации и раскулачивания не только в 1930 г., но и последующие годы. Вместе с тем анализ материалов комиссий позволяет выяснить конкретную роль Сталина и Молотова и их ближайшего окружения в определении направления и характера антикрестьянской политики в деревне.
С принятием январских постановлений форсирование коллективизации усилилось, причем не только в зерновых районах, но и национальных и потребляющих. Материалы тома показывают, что, если на 1 октября 1929 г. уровень коллективизации составлял 7,5% к числу крестьянских хозяйств, то через две недели после принятия постановления ЦК от 5 января 1930 г. он поднялся в три раза и к 20 января достигал уже 21,6%, к 1 февраля — 32,5%, а к 20 февраля — уже 52,7% (13675,9 тыс. хозяйств). Разумеется, следует критически относиться к данным сводок Наркомзема СССР и Колхозцентра, партийных и советских органов о ходе коллективизации, поскольку в них фиксировались сведения как о добровольно вступивших в колхозы (бедняки, батраки), так и о принудительно записанных под угрозой раскулачивания и выселения крестьянах. В результате этого почти повсеместно (а не только в районах сплошной коллективизации) данные о числе коллективизированных хозяйств не соответствовали реальному положению.
Во-первых, потому что в сводки попадали «дутые» данные, «бумажные» колхозы, так как местные организации, подгоняемые из центра, включались в соревнование за быстрейшее проведение сплошной коллективизации, не оста-
11

навливаясь ни перед насилием и репрессиями, ни перед прямой фальсификацией данных о коллективизации. Иногда количество числящихся в колхозах хозяйств превышало их общее число.
Во-вторых, разнобой в сведениях разных органов объясняется различными исходными основаниями. Так, Наркомзем и его органы учитывали уровень коллективизации, основываясь на данных о регистрации колхозов; Колхоз-центр — на основе протоколов об организации колхозов; Наркомфин — по данным налогового обложения; партийные комитеты — на основании письменных или телеграфных донесений и т.д.
В этой связи важное значение приобретают хранящиеся в архивах и частично включенные в настоящее издание информационные сводки, справки и обзоры органов ОГПУ о положении в деревне. Поскольку они были секретными, не предназначавшимися для печати и разглашения, то содержали более объективную информацию о фактах и событиях, происходивших в деревне в связи с коллективизацией и раскулачиванием. В отличие от информационных сводок Колхозцентра, Отдела печати и информации СНК СССР и СТО, Орготдела В ЦИК, составленных в основном на материалах местной и центральной печати, документы ОГПУ опирались на сообщения своих полномочных представителей на местах. И если они и были тенденциозны в оценке событий, например, характера и форм классовой борьбы в деревне, то в отражении фактической стороны событий они были достоверными. Так, например, в «Справке об административном произволе в связи со сплошной коллективизацией в ЦЧО» (док. № 32), составленной Информотделом ОГПУ в начале января 1930 г., сообщалось, что в Усманском округе, Анненском районе, работа по организации колхозов «началась с арестов». Производились подворные обходы, описывалось имущество и предлагалось крестьянам «беспрекословно расписаться в том, что "вступили в колхоз"». Нежелающих вступать в колхоз арестовывали. За период с 24 декабря 1929 г. по 5 января 1930 г. по 16 сельсоветам (из 25) было арестовано 144 человека, из которых 80% являлись бедняками и середняками. В результате таких методов уровень коллективизации в районе за 10 дней поднялся с 26 до 82,4%. Аналогичное положение наблюдалось и в других округах области (Тамбовском, Курском, Белгородском, Льговском). Не удивительно, что темпы коллективизации в конце 1929 — в январе 1930 г. резко возросли: на 20 января уровень коллективизации в ЦЧО составлял 40% (против 9% на 1 октября 1929 г.). Тем не менее в официальных партийных документах и в литературе (за редким исключением) утверждалось, что до февраля 1930 г. происходил здоровый рост колхозного движения и только со второй половины февраля стали обнаруживаться ошибки и перегибы в коллективизации.
Материалы ОГПУ показывают, что именно в результате насилия и репрессий в декабре 1929 — январе 1930 г. создавались «бумажные» колхозы и распадались уже созданные коллективные хозяйства, усилился выход крестьян из колхозов зимой 1929/30 г. По данным справки ИНФО ОГПУ (док. № 56), в Нижне-Волжском крае, в с. Монастырском Аткарского округа, из 270 хозяйств 210 хозяйств вышли из колхоза; в д. Минеевка Вольского округа из 700 колхозников 400 вышли из колхоза. В ЦЧО, в Льговском округе, в селах Борки и Спальное, было подано 250 заявлений о выходе из колхозов, которые были созданы под угрозой: «Выслать в Соловки тех, кто не пойдет в колхозы». Как отмечается в справке, «массовые выходы из колхозов наблюдаются почти по всем округам». То же самое происходило в других районах страны — на Северном Кавказе, Средней Волге и Урале, в Казахстане, Татарии и т.д. Ни в одном другом документе — партийных, советских и колхозно-кооперативных органов — за декабрь 1929 — январь 1930 г. мы не найдем
12

таких сведений. В этом уникальность материалов ОГПУ. Тем не менее и эти материалы подлежат критическому анализу.
Репрессии и насилие в ходе коллективизации приобрели невиданный размах. Арестовывали все, кому не лень: и бригады по организации колхозов, и бед-няцко-батрацкие группы, и сельские советы, и уполномоченные по коллективизации, и партийные и советские работники всех уровней, и милиция, и органы ОГПУ и т.д. В этой связи интересна записка Г.Г.Ягоды С.А.Мессингу и Е.Г.Евдокимову о необходимости упорядочить аресты, прекратив дальнейшие массовые аресты и «арестовывать только по делам и бандам» (док. № 55). Однако аресты продолжались, насилие и принуждение широко практиковались в ходе коллективизации, в результате чего ее темпы нарастали изо дня в день. Вслед за зерновыми районами в гонку «за скорейшее завершение сплошной коллективизации» включились национальные и потребляющие районы страны. Уровень коллективизации к 1 февраля 1930 г. поднялся в Башкирии до 49,5%, в Татарии — 42,2%, Туркмении — 23,6%, в Московской области — до 36,5%, Белоруссии — 38,2%, Казахстане — до 24,0% и т.д. К 20 февраля эти показатели почти удвоились: в Башкирии — 76,8%, Татарии — 73,9%, Туркмении — 38,0%, Московской области — 73,6%, Белоруссии — 56,4%.
Недовольство крестьян принудительной коллективизацией вылилось в открытые массовые выступления, перераставшие в повстанческое движение. Это не на шутку встревожило сталинское партийно-государственное руководство, которое на 11 февраля назначило совещание руководителей партийных организаций национальных районов, а на 21 февраля — районов потребляющей полосы. В работе этих совещаний принимали участие члены Политбюро и ЦК ВКП(б) М.И.Калинин, Л.М.Каганович, В.М.Молотов, Я.А.Яковлев и другие.
Открывая 11 февраля совещание представителей национальных районов, Молотов заявил, что в связи с принятием постановления ЦК ВКП(б) от 30 января на местах, в том числе в национальных и потребляющих районах, «активно приступили к его реализации», а некоторые организации (Северный Кавказ, Нижняя Волга) это совершенно секретное постановление фактически опубликовали, разгласив его содержание. Нынешнее совещание должно принять аналогичное решение применительно к национальным районам. «То, что будет принято на этом совещании, — говорил Молотов, — очевидно, тоже будет находиться в числе секретных решений. Наши мероприятия должны проводиться весьма организованно и без громогласного разглашения наших решений»14.
С докладами на совещании выступили заведующий Отделом агитации и массовых кампаний ЦК ВКП(б) Г.Н.Каминский (до начала января 1930 г. был председателем правления Колхозцентра) и секретарь Среднеазиатского бюро ЦК ВКП(б) И.А.Зеленский (к сожалению, доклады, как и выступления участников совещания, не стенографировались).
12 февраля Молотов, подводя итоги работы совещания, предложил включить всех выступавших в комиссию по выработке постановления ЦК, т.е. Мо-лотова (председатель), Каминского, Гринько, Зеленского, Икрамова, Назаре-тяна, Муравьева, Рыскулова, Абдурахманова. Для подготовки проекта предложений с учетом обмена мнений была образована подкомиссия в составе Каминского, Зеленского, Назаретяна и Икрамова. Одновременно с этим Молотов дал основные установки по выработке проекта постановления Политбюро ЦК ВКП(б) по национальным районам. Он указал, что меры по раскулачиванию, выселению и переселению в общесоюзном масштабе коснутся 3 — 5% крестьянских хозяйств. «Это значит, — говорил он, — что план, предусмотренный решением от 30 января, ... не охватывает всего кулачества. Мы имеем для СССР 5% кулацких хозяйств», а наметили раскулачить в среднем 4%, или от 1 до 1,1 млн кулацких хозяйств вместо 1,2 до 1,5 млн, имеющихся в дерев-
13

не. В этом видел Молотов «осторожный подход к середняку». Фактически же это была установка на раскулачивание и части середняков, так как к 1930 г. в деревне даже по официальным данным имелось не более 0,6 млн кулацких хозяйств, т.е. вдвое меньше, чем предлагалось раскулачить. Для национальных районов Молотов предложил «взять установку на 4,5% хозяйств». Комиссии предлагалось также «продумать вопросы» о развитии животноводства в связи с «самораскулачиванием» и бегством кулацких (байских) хозяйств за границу, о садоводстве, а также о кооперации и организации бедноты в национальных районах15.
В результате работы комиссии (главным образом подкомиссии Каминского) некоторые положения Молотова были смягчены и проект постановления ЦК ВКП(б) 19 февраля разослан членам и кандидатам Политбюро.
С.И.Сырцов, ознакомившись с проектом постановления, 19 февраля писал Сталину: «По вопросу о резолюции в отношении «коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах» — я голосую за. Имеются у меня некоторые сомнения — не запоздали ли мы и можно ли повернуть то, что там делается, без еще больших накладных расходов».
20 февраля Политбюро ЦК ВКП(б) приняло секретное постановление «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах» (док. № 98), в котором осуждалась спешка в коллективизации и раскулачивании. Вместе с тем постановление допускало и в национальных республиках наличие районов сплошной коллективизации и осуществление там мер по ликвидации кулацких (байских) хозяйств.
В связи с подготовкой к севу для оказания помощи партийным организациям в выполнении «плана ссыпки семян» ЦК ВКП(б) командировал «на срок двух недель»: Орджоникидзе (Украина), Кагановича (Средняя Волга), Микояна (Северный Кавказ), Калинина (ЦЧО), Сырцова (Сибирь), Янсона (Урал), Яковлева (Нижняя Волга).
В 20-х числах февраля проходило совещание руководителей потребляющих районов (Ленинградской, Московской, Западной, Иваново-Вознесенской областей, Нижегородского края и Крымской АССР), которое обсуждало мероприятия по коллективизации и ликвидации кулачества в незерновых районах. В работе совещания приняли участие М.И.Калинин, В.М.Молотов, И.В.Сталин, Г.Н.Каминский, Т.А.Юркин (председатель правления Колхоз-центра), Г.Г.Ягода (ОГПУ) и другие.
Совещание открыл 21 февраля краткой вступительной речью секретарь ЦК ВКП(б) В.М.Молотов. С докладом о мероприятиях по коллективизации и ликвидации кулачества как класса выступил заведующий Отделом агитации и массовых кампаний ЦК ВКП(б) Г.Н.Каминский. Затем было предоставлено слово для доклада одному из участников совещания — К.Я.Бауману (стенограмма выступлений Каминского и Баумана, к сожалению, не велась, а текстов их докладов разыскать не удалось). Для выработки проекта постановления ЦК ВКП(б) о коллективизации и ликвидации кулачества в потребляющих районах по предложению Молотова была образована комиссия под его председательством в составе Г.Н.Каминского, Ф.Г.Леонова (Московская обл.), М.С.Чудова (Ленинградская обл.), Т.А.Юркина (Колхозцентр), Г.Ф.Гринько (НКЗ СССР), П.С.Козлова (Владимирский окр.), Я.В.Полуяна (ДВК), И.П.Румянцева (Западная обл.), Н.Н. Колоти лова (Иваново-Вознесенская обл.), Е.Г.Евдокимова (ОГПУ), А.А.Жданова (Нижегородский край), Д.И.Логинова (Рязанский окр.), С.С.Одинцова (Союз союзов с/х кооперации).
Примерно тогда же проходили заседания комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) по организации весеннего сева во главе с председателем СНК РСФСР С.И.Сырцовым, в состав которой вошли Калинин, Бауман, Гринько,
14

Юркин и другие. 23 февраля состоялось совместное заседание комиссий Мо-лотова и Сырцова, на котором по предложению Молотова была образована одна комиссия по подготовке проекта постановления Политбюро ЦК ВКП(б) «Об организации весеннего сева и дальнейших мероприятиях по коллективизации и ликвидации кулачества» (председатель С.И.Сырцов).
24 и 25 февраля 1930 г. у Сырцова состоялись заседания комиссии, на ко
торых обсуждались вопросы подготовки к весеннему севу (сбор семян), поло
жение на местах в связи с коллективизацией и раскулачиванием. Поскольку
не удалось получить стенограмму заседания комиссии (она хранится в Архиве
Президента Российской Федерации), ограничимся кратким изложением ее со
держания.
Вернувшиеся из командировки уполномоченные ЦК Калинин, Орджоникидзе, Каганович, Яковлев и другие говорили о том, что в целом коллективизация идет нормально, серьезных перегибов нет, а если и есть, то носят они частный характер.
М.И.Калинин, вернувшийся из поездки в ЦЧО, говорил, что он «не видел особого стремления гнуть, ломать, крошить». «Наоборот, — подчеркивал он, — я считаю, что на местах делают тот необходимый минимум ломки, без которого обойтись нельзя. И в этом отношении они поступают более правильно, чем иной раз проповедует "Правда"».
Г.К.Орджоникидзе, побывавший на Украине, также считал, что коллективизация идет успешно, «на местах прекрасные работники, никаких уклонов у них нет». Вместе с тем, отмечал он, при обобществлении имущества допускаются перегибы, по которым «надо ударить». Повинен в этом, считал Орджоникидзе, и ЦК, который дает общие указания, а «Правда» неправильно ориентирует низовых работников. Поэтому нужно «ударить» по перегибам, не боясь, что это отразится на темпах коллективизации.
Я.А.Яковлев, ездивший на Нижнюю Волгу, также говорил о перегибах на местах и о необходимости привлекать в правления колхозов середняков, используя их хозяйственный опыт.
И только Л.М.Каганович не говорил о перегибах и настаивал на усилении нажима на крестьян вообще, а при сборе семян в особенности.
Таким образом, в комиссии Сырцова хотя и говорили о перегибах, но считалось, что в целом коллективизация развивалась на здоровой основе. И даже Сырцов, отличавшийся осторожностью в вопросах коллективизации, подводя итоги обсуждения, предостерегал, чтобы «у нас не получилось, что под влиянием этой информации мы не загнули бы по части отжима. В этом случае мы можем создать путаницу в настроениях и поставим в плохое положение места, которые взяли в этой работе определенный разгон. Может получиться панический поворот».
25 февраля 1930 г. проект постановления «Об организации весеннего сева
и дальнейших мероприятиях по коллективизации и ликвидации кулачества»
был передан в Политбюро (док. № 92). В тот же день Политбюро ЦК
ВКП(б) утвердило его. Однако раздел проекта об организации весеннего сева
было решено опубликовать как постановление СНК СССР «О мероприяти
ях по усилению подготовки к весенней посевной кампании» от 26 февраля
1930 г. (СЗ. 1930. № 11. Ст. 134), а раздел о коллективизации и ликвидации
кулачества в потребляющих районах — разослать соответствующим партий
ным комитетам как постановление ЦК ВКП(б) (док. № 93).
Большую группу материалов о практическом осуществлении директив ЦК по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации составляют документы органов ОГПУ. После выступления Сталина в декабре 1929 г., провозгласившего переход к политике ликвидации кулачества как
15

класса, началась подготовка к практическому осуществлению этого лозунга. Сразу же после выступления Сталина партийные комитеты и органы ОГПУ принимают решения о начале экспроприации и выселения кулацких хозяйств. Публикуемые материалы позволяют по-новому осветить начало раскулачивания в зерновых районах страны. 8 января 1930 г. бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) решает выселить 20 тыс. кулацких хозяйств, в том числе из национальных районов около 2 тыс. хозяйств (док. № 33). В тот же день Козловский окружком партии (ЦЧО) просит обком ВКП(б) скорее решить вопрос «об изъятии кулаков из села». М.И.Калинин в начале января советует делегации Средне-Волжского края выселять раскулаченных на плохие земли и отчуждать у них орудия производства в пользу колхозов и т.д.
Органы ОГПУ в свою очередь намечают административно-репрессивные меры в отношении кулацко-зажиточных хозяйств. Заслуживает внимания записка Ягоды от 11 января 1930 г., в которой он предлагает разработать меры практического осуществления политики ликвидации кулачества как класса (выселение, аресты, заключение в концлагерь), предусмотрев расширение «до предела» уже имеющихся и создание новых концлагерей, использование труда ссыльных и т.п. (док. № 34). Директивы ОГПУ от 18 и 23 января развивали и детализировали основные положения записки Ягоды (док. № 51, 52, 54). В частности, предусматривалось создание оперативных групп при полномочных представительствах ОГПУ для руководства операцией по ликвидации кулачества. И, конечно, исключительную ценность для понимания последующих событий представляет документ от 23 января, предписывавший органам ОГПУ на местах сообщить, какое количество чекистов нужно для доукомплектования аппарата ОГПУ, сколько и в каких районах нужно сосредоточить войск ОГПУ и Красной Армии для проведения «операции по кулаку». Такого прямого указания на то, что для подавления сопротивления крестьянства (а не только кулаков) привлекаются части Красной Армии, нет ни в одном официальном партийно-советском документе, как опубликованном, так и секретном. Правда, в сборнике документов «Коллективизация и крестьянское сопротивление на Украине (ноябрь 1929 — март 1930 гг.)» помещен приказ председателя ГПУ Украины В.А.Балицкого (от 11 февраля 1930 г.), в котором хотя и говорится, что «полевые войска РККА, как правило, в операции не участвуют», но в исключительных случаях с разрешения председателя ГПУ и командующего войсками Украинского военного округа могут привлекаться16. Материалы настоящего тома, как и сборника «Красная Армия и коллективизация», показывают, что такие случаи были далеко не исключительными.
Таким образом, публикуемые материалы свидетельствуют о тщательной подготовке «операции по кулаку», и ни о какой стихийности и инициативе крестьянских масс в раскулачивании не может быть и речи, все было заранее предусмотрено. Конечно, в раскулачивании была заинтересована и бедняцко-батрацкая часть деревни, поскольку конфискованное у кулаков имущество и средства производства передавались в колхозы в погашение вступительных взносов бедняков и батраков, дома раскулаченных приспосабливались под общежития для батраков или для общественных учреждений (избы-читальни, столовые, детские ясли и т.п.). Часть имущества (одежда, обувь) раздавалась неимущим, поэтому бедняки и батраки экономически были заинтересованы в расширении круга раскулачиваемых. Имели значение и личные взаимоотношения. Все это сказалось на масштабах и характере раскулачивания.
Как показывают материалы тома, практическое осуществление мероприятий по экспроприации кулачества в ряде районов началось по инициативе партийных комитетов еще до принятия постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. Так, Средне-Волжский крайком ВКП(б) 20 января 1930 г. принял ре-
16

шение об осуществлении мероприятий по «ликвидации кулачества как класса», Нижне-Волжский крайком — 24 января, пленум обкома ВКП(б) ЦЧО — 27 января, ЦК КП(б) Украины — 28 января, Северо-Кавказский крайком партии — 29 января и т.д.17. Даже Средазбюро ЦК ВКП(б) 28 января 1930 г. вынесло постановление «О задачах Среднеазиатской партийной организации в деле проведения сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса»18, согласно которому 36 районов объявлялись районами сплошной коллективизации, в том числе в Узбекистане — 18, Туркмении — 8, Киргизии — 6 и Таджикистане — 4. В этих районах весной 1930 г. должно быть коллективизировано 70 — 75% дехканских хозяйств и осуществлена ликвидация кулац-ко-байских хозяйств. Раскулачиванию подлежали все хозяйства, обложенные сельхозналогом в индивидуальном порядке или лишенные избирательных прав как эксплуататорские хозяйства.
Секретарь Средазбюро ЦК ВКП(б) И.А.Зеленский просил ЦК ВКП(б) утвердить это решение. Такая поспешность партийных органов на местах в осуществлении лозунга о ликвидации кулачества, не ожидая соответствующих директив центра, встревожила Сталина, так как могла сорвать осуществление разработанных Политбюро ЦК ВКП(б) мероприятий. Поэтому 30 января 1930 г. Сталин лично пишет директиву всем местным парторганизациям о недопустимости увлечения раскулачиванием в ущерб коллективизации, а Молотов от имени Сталина и своего посылает телеграмму в Ташкент Зеленскому, осуждающую форсирование коллективизации в Средней Азии (док. № 49).
Как только было разослано постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г., раскулачивание, аресты и выселение раскулаченных приняли широкий размах. Нормативными документами, определявшими порядок проведения экспроприации кулачества, являлись: секретная Инструкция ЦИК и СНК СССР ЦИКам и СНК союзных и автономных республик, краевым и областным исполкомам от 4 февраля 1930 г., приказ ОГПУ № 44/21 от 2 февраля с приложением ряда документов и ведомственных инструкций (организационное построение операций, о работе учетно-следственных групп, форма личной карточки выселяемого, инструкция по перевозкам и др.). Поскольку Инструкция ЦИК и СНК СССР, как и постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г., были в 1991 — 1994 гг. опубликованы, а их содержание широко известно, в настоящее издание они не включаются.
Не имея возможности (ввиду ограниченного объема тома) опубликовать приложенные к приказу документы, кратко остановимся на их содержании. В документе об «Организационном построении операции» указывалось, что выселение кулаков производится силами партийно-комсомольского, советского и бедняцко-батрацкого актива, они же обеспечивают доставку выселяемых на сборные пункты вместе с личными карточками на них. В личной карточке указываются: фамилия, имя, отчество; год и место рождения; национальность; состав семьи; лишен ли избирательных прав; служба в старой и особо в белой армии (время, чин); род занятий; есть ли члены семьи в Красной Армии (кто, где); подвергался ли суду и административным взысканиям (приговор и проч.); политическая характеристика (постановление бедняцко-батрацкого актива).
В задачи учетно-следственной группы сборного пункта входит проверка выселяемых с целью выявления разыскиваемых или проходящих по другим делам лиц, а также тех, кто представляет «особый интерес для ОГПУ». Для ведения информационно-агентурной работы вербуются из среды выселяемых осведомители. Подчиняется учетно-следственная группа коменданту сборного пункта. Комендант назначается из сотрудников ОГПУ, в его распоряжении находится вооруженная охрана сборных пунктов.
17

В инструкции органам транспортного отдела ОШУ по перевозкам подчеркивалось, что эшелон должен состоять из 44 вагонов для выселяемых, 8 товарных для груза (имущества) и одного для команды конвоирования. В каждом вагоне должно быть по 40 человек. Всего, следовательно, в одном эшелоне предусматривалась перевозка 1700 — 1800 человек.
Определялись права и обязанности и комендантов по сопровождению эшелонов. Комендант мог производить обыск в теплушках для обнаружения «предметов для физического сопротивления», алкоголя и др. В случае побега — охрана обязана была стрелять без предупреждения.
И, наконец, был еще один документ — «Табель донесений», в котором отражались следующие вопросы: количество выселяемых семей, людей в них. Составлялись также оперативные сводки о политическом настроении, о ходе операции по выселению и «эксцессах» в связи с этим, о работе троек ОШУ и приговорах, о движении эшелонов с выселяемыми.
Одновременно с этим был принят ряд других директивных документов высших и центральных органов государственной власти и управления: постановление ЦИК СССР о предоставлении ОШУ права передоверять свои полномочия по внесудебному рассмотрению дел полномочным представителям ОШУ краев и областей «на время проведения кампании по ликвидации кулачества»; циркуляр НКЮ РСФСР краевым и областным прокурорам и НКЮстам автономных республик об участии в проведении мероприятий по экспроприации кулачества; директивы НКВД, НКПС, НКЗ, ВСНХ и других ведомств.
Раскулачивание зажиточных хозяйств (а не только кулацких) и арест значительной части раскулаченных начались, как уже отмечалось, еще до принятия соответствующих постановлений, но массовый характер они приняли с февраля 1930 г. Согласно постановлению ЦК ВКП(б) от 30 января устанавливались контрольные цифры для раскулачивания в зерновых районах в 3 — 5% от общего числа крестьянских хозяйств. Между тем, по данным статистического обследования, осенью 1929 г. кулацкие хозяйства составляли по СССР 2,3%, в том числе по РСФСР — 2,2%, а по зерновым районам от 1,2 до 2,5%. Значит, в число раскулаченных должна была попасть и часть середняков. Так это и произошло. Публикуемые материалы свидетельствуют о многочисленных случаях раскулачивания не только зажиточного слоя деревни, но и части середняков и бедняков. Этого не могли скрыть даже официальные органы, в том числе и ОШУ. Отметим при этом, что справки, записки, сводки и другие документы ОГПУ отличаются большей объективностью, чем материалы советских и партийных органов. Так, если советские и партийные органы насилие в отношении крестьян представляли как отдельные случаи «перегибов» и «извращений» политики партии, то документы ОГПУ говорят об этом как массовом явлении. В «Материалах о перегибах и искривлениях в процессе коллективизации и раскулачивании», направленных 7 марта 1930 г. Сталину, Ягода прямо указывал, что «подведение середняка, бедняка и даже батрака и рабочего, а также красных партизан и семей красноармейцев под категорию раскулачиваемых и выселяемых» отмечается «почти повсеместно» (док. № 116). В Сызранском округе (Средняя Волга), например, из 500 хозяйств, намечавшихся к раскулачиванию, 60 — 65% оказались середняцкими и бедняцкими. В некоторых деревнях Кузнецкого округа (Сибирь) предполагалось раскулачить до 21% хозяйств. В Шишакском районе Полтавского округа (Украина) было раскулачено 500 хозяйств, хотя общее число хозяйств, отнесенных к кулацким, составляло 340 и т.д. и т.п.
Сводки ОГПУ о ходе коллективизации и раскулачивания ежедневно посылались Сталину, а с 7 февраля по его указанию рассылались всем членам и кандидатам Политбюро и секретарям ЦК. Большой интерес в этой связи пред-
18

ставляют публикуемые в томе материалы О ГПУ о выселении раскулаченных (2-я категория) из Украины, Северного Кавказа, Урала, ЦЧО, Поволжья. Особое место среди этих материалов занимает доклад начальника оперативной группы ОГПУ Пузицкого от 6 мая 1930 г. об итогах выселения кулацких хозяйств второй категории из районов сплошной коллективизации (док. № 162). Кроме того, в Сибири, Казахстане и на Урале производилось переселение раскулаченных внутри краев в необжитые северные районы.
Районами выселения раскулаченных были определены Северный край, Урал, Сибирь и Казахстан. Правда, в первоначальном плане, посланном в феврале Сталину, Сибирь и Казахстан не значились районами вселения раскулаченных. Сталин, ознакомившись с планом, написал: «Казахстан и Сибирь, как районы вселения, отсутствуют. Надо их включить». И 16 февраля телеграфирует секретарю Сибирского крайкома ВКП(б) Р.И.Эйхе о необходимости принятия 15 тыс. семей. Одновременно он требует, чтобы Северный край принял 70 тыс. семей, а не 45 тыс., как предусматривалось первоначально. Уралу предписывалось разместить 20 тыс. семей вместо 15 по плану. Следовательно, общее количество выселяемых должно было составить не 60 тыс., а 105 тыс., причем вселение должно быть закончено весной 1930 г. Фактически к маю 1930 г. было выселено 98 тыс. семей, насчитывавших 500 тыс. человек. Всего же, по данным справки Управления госдоходами НКФ СССР, к лету 1930 г. было раскулачено более 320 тыс. хозяйств (док. № 189). Наряду с раскулачиванием и выселением производились массовые аресты глав семейств, хозяйства которых были отнесены к кулацким первой категории. В первой половине 1930 г. было арестовано 140 тыс. человек. Следовательно, вместо 49 — 60 тыс., намечавшихся постановлением ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. было арестовано, осуждено и заключено в концлагеря в 2,5 — 3 раза больше.
Одновременно с репрессиями усилился экономический нажим на крестьянство для решения задач индустриализации страны и ускорения коллективизации сельского хозяйства. Основными рычагами для этого являлись хлебозаготовки и изъятие денежных средств из деревни (сельхозналог, обязательные страховые платежи, займы и т.п.). Примечателен в этом отношении документ Планово-экономического управления НКФ СССР от 31 декабря 1929 г., в котором приводятся сравнительные сведения о заготовках на Украине и в зерновых районах РСФСР на 25 декабря в 1927-1929 гг. (док. № 28). Из документа видно, что к 25 декабря 1929 г. было заготовлено зерна в 2 раза больше, чем в 1928 г. и в 2,5 раза больше по сравнению с 1927 г. Как видим, с переходом к сплошной коллективизации хлебозаготовки, как и налоговые повинности крестьян, резко возросли. В 1930/31 г. и без того высокий план был увеличен. Основная тяжесть хлебозаготовок, как и других повинностей, ложилась на единоличное крестьянство. Об этом также свидетельствует постановление СНК СССР от 7 июля 1930 г., согласно которому сельхозналог на единоличников в 1930/31 г. повышался на 15% по сравнению с 1929/30 г. (док. № 192). А если учесть, что налог с единоличников был намного больше, чем с колхозников (в 1930/31 г. в 10 раз), то становится ясным, что налого-во-заготовительная, как и административно-репрессивная политика Советской власти, была направлена на стимулирование коллективизации. В результате темпы коллективизации зимой 1929/30 г. резко возросли. Об этом свидетельствует сводка Колхозцентра СССР (док. № 141). В отличие от других документов подобного рода, в сводке дается не только динамика коллективизации за период с 1 октября 1929 г. по 1 апреля 1930 г. по СССР (в целом и по республикам, краям и областям), но и приводятся контрольные цифры по плану коллективизации в весеннюю посевную кампанию 1930 г., утвержденному в
19

январе 1930 г. Колхозцентром СССР. Последнее обстоятельство очень важно для понимания процесса колхозного строительства зимой 1930 г.
Насилие и принуждение, администрирование и репрессии в ходе коллективизации и раскулачивания вызвали массовое недовольство крестьянства, выразившееся как в пассивных, так и в острых формах сопротивления творившемуся в деревне беззаконию. Включенные в том материалы говорят о сложной и напряженной политической обстановке в деревне зимой — весной 1930 г. В информационных сводках ОГПУ, докладных записках и телеграммах партийных и советских органов на местах, рапортах и донесениях воинских подразделений Красной Армии и ОГПУ с тревогой сообщалось о фактически развернувшейся крестьянской войне не только против коллективизации и раскулачивания, но и против Советской власти.
Исключительной по ценности является «Докладная записка о формах и динамике классовой борьбы в деревне в 1930 г.», подготовленная Секретно-политическим отделом ОГПУ (док. № 278). Этот документ уже вовлечен в научный оборот. Как отмечалось, содержание и отдельные извлечения из него были опубликованы А.Береловичем и В.Даниловым сначала во Франции (1994), а в 1998 г. в России во вводной статье к российско-французскому изданию «Советская деревня глазами ВЧК-ОГПУ-НКВД. 1918-1939 гг.»19 Широко использовались данные «Докладной записки...» и в фундаментальном труде Л.Виолы (Канада)20. Отдельные сведения из этого документа использовались и в других работах. Однако полностью «Докладная записка...» не публиковалась.
Не вдаваясь в подробный анализ этого документа, следует отметить некоторые его особенности. Несмотря на то, что документ посвящен рассмотрению вопросов классовой борьбы в деревне в 1930 г., фактически затрагиваются вопросы в более широких хронологических рамках (1928—1930 гг.). В этом отношении «Докладная записка...» как бы дополняет материалы первого тома (1927-1929 гг.).
Обобщающий и в известной степени объективный характер данных, содержащихся в документе, дает возможность выяснить соотношение различных форм классовой борьбы в деревне в связи с проводившимися там мероприятиями Советской власти (хлебозаготовками, коллективизацией, раскулачиванием и т.п.). Большое значение в связи с этим имеют приложения, выраженные в таблицах и текстовом изложении. Особенно ценным является хроника и статистические данные о массовых крестьянских выступлениях в 1930 г. Научная ценность этого источника, помимо всего прочего, состоит в том, что в нем приведена не только общая численность массовых крестьянских выступлений (13756*), но и определено среднее число участников на одно выступление, что позволяет установить их общую численность — примерно 3,4 млн человек. Это значит, что в выступлениях участвовала огромная масса крестьянства, а не только его зажиточно-кулацкая часть, как утверждалось в официальных документах и в советской историографии.
В отличие от 1929 г. существенно изменилось и соотношение удельного веса массовых крестьянских выступлений в связи с коллективизацией, хлебозаготовками и на религиозной почве. Если в 1929 г. наибольшее число выступлений приходилось: на хлебозаготовки — 36,9%, на религиозной почве — 30,2%, в связи с коллективизацией — 12%21, то в 1930 г. выступления в связи с коллективизацией и раскулачиванием составляли уже 70,7% (коллективизация — 53,7% и раскулачивание — 17,0%), на религиозной почве произошло 10,8% выступлений, а в связи с хлебозаготовками — 3,9%.
В документе при подсчете допущена неточность — названа цифра 13754. — Н.И.
20

И еще на одно обстоятельство следует обратить внимание. Из общего числа крестьянских выступлений в 1930 г. на первые три месяца (январь — март) приходится почти три четверти (72,5%).
Обстановка накалилась до предела. Массовые крестьянские выступления сплошь и рядом перерастали в повстанческое движение. Создавалась угроза существованию Советской власти. Партийно-государственная верхушка решила сманеврировать, чтобы сбить накал политической напряженности.
28 февраля Политбюро ЦК ВКП(б) поручило комиссии в составе Сырцо-ъах Сталина, Молотова, Ворошилова, Калинина, Рыкова, Микояна, Яковлева и Юркина срочно отредактировать примерный Устав сельхозартели и опубликовать его 2 марта (док. № 106). Заметим, что работа над примерным уставом была начата еще в конце 1929 г. 28 декабря Колхозцентр представил в Нар-комзем СССР проект устава, который был признан неудовлетворительным. 14 января 1930 г. новый вариант устава обсуждался на всесоюзном совещании представителей районов сплошной коллективизации и после доработки был утвержден Наркомземом в качестве примерного для выработки колхозами своих уставов.
21 января Я.А.Яковлев разослал устав Сталину, Молотову, Кагановичу и Калинину. Ознакомившись с уставом, Сталин забраковал его, написав: «Это декларация с элементами устава, а не устав и, тем более, не общие основы устава». Устав был срочно переработан по замечаниям Сталина и 6 февраля 1930 г. опубликован. Из него выпали вопросы обобществления средств производства, скота, семян, хозяйственных построек и проч. Был взят курс на переход к коммуне. В результате этого устав действительно превратился в «декларацию», утратив какую-либо конкретику. И вновь возникла необходимость в выработке устава.
На том же заседании Политбюро поручило Сталину выступить со статьей против перегибов в коллективизации. 2 марта 1930 г. устав и статья Сталина «Головокружение от успехов» были опубликованы в «Правде». Однако вместо объективного объяснения причин перегибов Сталин всю вину за них взвалил на местных работников, поставив, таким образом, под удар тех, кто выполнял директивы центра.
10 марта Политбюро утвердило представленный Секретариатом ЦК проект постановления ЦК ВКП(б) «О борьбе с искривлениями партийной линии в колхозном движении» (док. № 118). Постановление не подлежало опубликованию, а рассылалось секретарям партийных комитетов, до районных включительно. Вскоре это постановление, отредактированное Сталиным, было опубликовано в «Правде» 15 марта 1930 г. В нем, в отличие от постановления от 10 марта, были исключены некоторые важные положения, прежде всего указание на то, чтобы были возвращены колхозникам «в единоличное пользование» мелкий скот, коровы, птица, приусадебные земли. Неправильно раскулаченным должно быть возвращено отобранное у них имущество; запрещалась высылка раскулаченных без продовольствия и одежды.
Постановления ЦК ВКП(б) от 10 и 14 марта, закрытое письмо от 2 апреля «О задачах колхозного движения в связи с борьбой с искривлениями партийной линии»22, а также статьи Сталина «Головокружение от успехов» и «Ответ товарищам колхозникам» (3 апреля) вызвали неоднозначное отношение. Если крестьяне в массе своей одобрительно отнеслись к ним, то у низовых партийных и советских работников они вызвали недоумение и растерянность. Об этом говорят информационные сводки ОГПУ и редакции «Правды» (док. № 154, 171). Неожиданным это было и для руководителей областных и краевых партийных комитетов. Секретарь Средне-Волжского крайкома партии М.М.Хатаевич писал Сталину: «Приходится выслушивать много жалоб, что зря
21

нас всех объявили головотяпами. И действительно, надо бы дать указание нашей центральной прессе, чтобы при критике допущенных искривлений и перегибов в колхозном строительстве шельмовали и крыли не только низовых работников. Многие директивы об обобществлении скота, в том числе мелкого и продуктивного, о форсировании темпов коллективизации исходили ведь от Колхозцентра, от Наркомзема, ведь такой тон задавался в первую очередь "Правдой", "Известиями" и другими центральными газетами». Еще более решительно об этом высказался красный партизан, член ВКП(б) Гаврилов (Новосибирский округ): «Теперь во всех перегибах винят низы, вынуждая их извиняться перед крестьянством, тогда как тот же Сталин их заставлял делать обратное»23.
В том включена также группа материалов юридического характера — это директивные письма, инструкции и разъяснения Верховного суда РСФСР (док. № 117, 125, 135, 159, 169, 182 и др.). В числе их документы, предусматривающие меры воздействия и наказания крестьян за противодействия коллективизации, хлебозаготовкам и налоговым повинностям, а также ответственность крестьян, «выходящих из колхозов и забирающих свое имущество». В разъяснениях Верховного суда РСФСР давались указания о судебной практике по делам, связанным с перегибами в коллективизации по другим вопросам.
Местные работники стали привлекаться к судебной и административной ответственности. По неполным данным, к лету 1930 г. только по ЦЧО, Нижне-Волжскому, Средне-Волжскому и Сибирскому краям было привлечено к ответственности 7578 человек (док. № 166). Было дано указание прекратить насильственную коллективизацию; временно, на период сева, не производить расселение кулацких хозяйств третьей категории. Фактически летом 1930 г. прекратилось массовое выселение раскулаченных.
Весной начался массовый выход из колхозов («весенний отлив»), в течение двух месяцев — март —апрель — 60% крестьянских хозяйств вышло из колхозов. Уровень коллективизации снизился с 56% (на 1 марта) до 23,6% (в мае). При выходе из колхозов чинились всяческие препятствия: не возвращали скот и сельхозинвентарь, семена и землю. Это вызывало массовое недовольство крестьян. Не случайно поэтому в марте 1930 г. произошло более 6,5 тыс. массовых выступлений, т.е. 50% их общего числа.
Предложение Я.А.Яковлева дать на места директиву от имени ЦК или НКЗема, чтобы не чинить препятствия при выходе из колхозов, Сталин отклонил («не нужно никакой директивы»). Секретарь ЦК ВКП(б) Л.М.Каганович советовал: «антиколхозников» (т.е. выходящих из колхозов) исключать, выделять им худшие земли, не предоставлять кредитов и т.д. А поскольку, согласно уставу артели, при выбытии члену колхоза земля не возвращалась, а паевой взнос, т.е. та часть имущества, которая не вошла в неделимый фонд артели, могла быть возвращена лишь в конце хозяйственного года, следовательно, принуждение в его экономической форме продолжалось, несмотря на формальное осуждение перегибов в коллективизации. Менялись формы, а суть оставалась прежняя.
Итоги коллективизации к лету 1930 г. подводятся в документе Наркомзема СССР, Колхозцентра СССР и Госплана СССР (док. № 186).
Несколько слов об истории его создания. В связи с предстоящим XVI съездом ВКП(б), на котором, наряду с другими вопросами, должен был обсуждаться вопрос «О колхозном движении и подъеме сельского хозяйства», руководители вышеназванных учреждений Я.А.Яковлев, Т.А.Юркин и Г.М.Кржижановский 8 апреля 1930 г. обратились ко всем районным исполкомам Советов и правлениям колхозов с просьбой ответить на некоторые вопросы, характеризующие состояние колхозов к лету 1930 г. В конце апреля (20 — 25 апреля) начался сплошной учет. Сведения поступили от 85,3 тыс. колхозов и к
22

1 июля была закончена их разработка экономико-статистическим сектором Госплана СССР под руководством В.С.Немчинова. Предварительные итоги были разосланы делегатам XVI съезда партии.
В отличие от других документов подобного рода, «Итоги» содержат не только количественные показатели коллективизации в первой половине 1930 г. (количество колхозов и число крестьянских хозяйств в них, средний размер колхозов и т.п.), но и качественные характеристики колхозов (степень обобществления скота и посевов, размер неделимых фондов в колхозах, материально-техническая база, наличие рабочей силы и специалистов, организация и оплата труда в колхозах и т.д.). Кроме того, в документе содержатся данные о политико-просветительных и культурно-бытовых учреждениях, партийно-комсомольской прослойке в колхозах и некоторые другие сведения.
Как видим, круг вопросов, рассматриваемых в публикуемом документе, довольно широк. К сожалению, один очень важный вопрос не получил отражение. Речь идет о так называемой ликвидации кулачества (раскулачивании). Между тем, это составная часть и один из основных методов проведения коллективизации. В этой связи следует обратить внимание на сравнительные данные о темпах прироста коллективизированных в 1930 г. крестьянских хозяйств и посевных площадей. Более высокие темпы прироста посевов в колхозах по сравнению с темпами прироста коллективизированных хозяйств, по мнению авторов «Итогов коллективизации...», объясняются «более мощным движением в колхозы именно середняцкого массива». При этом не учитывается, что к лету 1930 г. было раскулачено более 300 тыс. хозяйств, имущество и земля которых были переданы колхозам. Поэтому фактический прирост посевных площадей за счет середняцких хозяйств, вовлеченных в колхозы, был ниже, чем это следует из документа. Не нашел отражение также вопрос о перегибах, насилии и принуждении в ходе коллективизации. В результате чего уровень коллективизации зимой — в начале весны 1930 г. достигал почти 60%, а затем упал до 24%.
XVI съезд ВКП(б) (26 июня—13 июля 1930 г.), хотя и осудил перегибы в коллективизации, но считал необходимым закрепить «достигнутые успехи», коренным образом пересмотреть пятилетний план развития сельского хозяйства, исходя из темпов коллективизации, предусмотренных решением ЦК от 5 января 1930 г.
В этой связи предусматривался ряд мер социально-экономического и организационно-производственного характера по развертыванию коллективизации в целом по стране и подготовке «массового колхозного движения в незерновых районах», усиливая дальнейшее наступление на кулачество.
Вскоре после съезда, 25 июля 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) при обсуждении вопроса о директивах по контрольным цифрам на 1930/31 г. признало необходимым «исходить из возможного роста коллективизации» для основных зерновых районов — 65 — 75% крестьянских хозяйств; остальных зерновых районов — 35 — 45%; для потребляющих и отсталых окраинных районов - 15-20% (док. № 199).
С осени был взят курс на организацию «нового колхозного прилива». Но в отличие от зимней кампании 1929/30 г., когда основной упор делался на административно-принудительные и репрессивные методы проведения коллективизации, теперь на первый план выдвигаются экономические и организационно-массовые меры воздействия на крестьянство.
29 августа 1930 г. Политбюро ЦК ВКП(б) принимает постановление о хлебозаготовках, отмечая их «абсолютно неудовлетворительный» ход (док. № 219). Причину этого ЦК видел в отсутствии должной настойчивости и твердости в руководстве заготовками, слабом нажиме на «кулацко-зажиточ-
23

ную верхушку», в отсутствии борьбы за «развитие коллективизации». Необходимо, указывалось в постановлении, усилить борьбу за выполнение плана хлебозаготовок, осеннего сева, сбора платежей и размещения займа.
30 августа принимается еще одно постановление ЦК о мобилизации денежных средств деревни (док. № 220), в котором отмечается «недопустимо слабый ход изъятия денежных средств из деревни» и предлагается финансовым, кооперативным, партийным и советским органам добиться «решительного перелома в выполнении планов мобилизации денежных ресурсов деревни» и прежде всего за счет единоличников (размещение займа коллективизации, возврата ссуд, сбора паев и т.п.).
Экономический нажим на единоличников во второй половине 1930 г. усилился. Колхозы и колхозники освобождались от некоторых платежей, им предоставлялись налоговые льготы и т.п. В связи с резким сокращением числа кулацких хозяйств в результате раскулачивания и «самораскулачивания» (по данным Наркомфина СССР, количество их осенью 1930 г. составляло примерно 150 тыс. хозяйств против 600 — 650 тыс. в 1929 г.) был расширен перечень признаков кулацких хозяйств. Местным органам власти (краевым и областным, автономных республик) предоставлялось право «видоизменять применительно к местным условиям... признаки кулацких хозяйств». В итоге в число кулацких хозяйств попало немало середняцких хозяйств, подлежавших обложению повышенным налогом. Об этом сообщалось из ЦЧО, Узбекистана, Ленинградской области.
Общий размер сельхозналога на 1930/31 г. резко возрос по сравнению с 1929/30 г. и составлял 500 млн против 310 млн руб.
В целом же деревенские платежи в 1930 г. составили 1825,9 млн руб. При этом основные платежи единоличных хозяйств выросли с 793,7 млн руб. в 1929/30 г. до 1267,3 млн руб. в 1930/31 г., хотя число единоличников за это время сократилось. Средний размер денежных платежей на одно единоличное хозяйство за это время вырос с 37 руб. 02 коп. до 99 руб. 61 коп., на кулац-ко-зажиточное хозяйство — с 331 руб. 64 коп. до 699 руб. 73 коп.
Аналогичное положение было и с хлебозаготовками, план которых увеличился почти в 1,8 раза (док. № 219). Материалы тома показывают ход реализации этого плана в июле—сентябре 1930 г. (1 квартал хлебозаготовительного сезона 1930/31 г.). О том, что нажим на единоличников был более сильным, чем на колхозы и совхозы, можно судить "по спецсводке ПП ОГПУ по Западно-Сибирскому краю (док. № 204). К 5 декабря 1930 г. годовое задание по хлебозаготовкам единоличники выполнили на 95,3%, в том время как колхозы — на 63,6%, а совхозы — на 68,2%. Одновременно проводились сборы денежных платежей, паевых взносов в кооперацию, распространение займа «Пятилетка в четыре года», акций Трактороцентра и т.п. Нередко середняков зачисляли в число зажиточных и давали твердые задания, подвергали штрафам и принудработам.
Таким образом, на единоличное крестьянство осуществлялся массированный нажим экономическими мерами воздействия. Вместе с тем проводилась и организационно-массовая работа в деревне в связи с коллективизацией. В письме ЦК ВКП(б) крайкомам, обкомам и ЦК нацкомпартий от 24 сентября 1930 г. (док. № 232) прямо указывается на необходимость «широкого развертывания политической работы», на организацию нового прилива в колхозы в соответствии с решениями XVI партсъезда и Политбюро ЦК от 25 июля 1930 г.
С конца сентября наблюдается усиление организационной и агитационно-массовой работы в ЦЧО, на Средней Волге и Северном Кавказе и других районах страны. Организуются инициативные и вербовочные бригады, проводятся другие массовые мероприятия по вовлечению крестьян в колхозы. На Средней
24

Волге, например, создавались «инициативно-вербовочные» группы, бригады «красных сватов». В ЦЧО в октябре насчитывалось более трех тысяч инициативных групп по организации колхозов; на Украине — свыше 2 тыс. инициативных групп и 5700 вербовочных бригад. В ЦЧО в течение октября—декабря 1930 г. в колхозы было вовлечено более 120 тыс. крестьянских хозяйств; на Северном Кавказе — свыше 103 тыс. и т.д. Всего в РСФСР за сентябрь—декабрь 1930 г. в колхозы вступило не менее 700 тыс. крестьянских хозяйств^.
Приток крестьянских хозяйств в колхозы осенью 1930 г. объясняется не только усилением экономического нажима на деревню и развертыванием агитационно-массовой работы, но и применением административно-репрессивных мер к крестьянам.
Прерванные весной 1930 г. раскулачивание, расселение и выселение раскулаченных продолжились осенью 1930 г., хотя масштабы их были более скромными, чем весной. Осенью 1930 г. было выселено не менее 17 тыс. семей (85 тыс. человек) и расселено раскулаченных по третьей категории более 46 тыс. семей (примерно 230 тыс. человек). К сожалению, данные о расселенных внутри краев и областей неполные, так как местные советские органы, занимавшиеся третьей категорией, точного учета не вели. Тем большую ценность приобретают материалы по Северному Кавказу о раскулачивании, выселении и расселении кулацких хозяйств в крае (док. № 230). Из 42 303 раскулаченных хозяйств 10 434 было выселено за пределы края, 11 854 расселено в крае, а 20 015 хозяйств (47,3%) «распылилось», т.е. были брошены на произвол судьбы, покинули родные места и ушли на стройки, шахты, промышленные предприятия. Такая же участь постигла раскулаченных крестьян (третья категория) на Украине, в ЦЧО, в Сибири, на Урале, Средней и Нижней Волге, Западной области и других районах. Из общего числа раскулаченных в 1930 г. примерно в 400 тыс. семей, 115 231 семья (559 532 человека) было выселено, а более 200 тыс. раскулаченных семей в один миллион человек оставались на месте. Часть из них разбежалась («распылилась»), других ждала участь ранее сосланных семей.
Документы ОГПУ дают представление не только о выселении и размещении раскулаченных на новых местах вселения (Северный край, Урал, Сибирь), но и об использовании и положении спецпереселенцев. О положении сосланных крестьян в Северном крае можно судить по донесению старших инспекторов в Наркомздрав и НКВД (док. № 129), сообщавших, что пункты расселения не пригодны для жилья, бараки «совершенно не приспособлены для житья семьями с малыми детьми — с земли снег не убран, первые нары на земле (снегу), крыша просвечивает», «во многих бараках устроено до 5 ярусов», «вшивость колоссальная» и т.д. В таких условиях жили в Архангельске 24 тыс. ссыльных, в Вологде — 20 тыс. человек. Трудно заподозрить в необъективности инспекторов Наркомздрава и НКВД.
Из спецпоселков шли письма ссыльных, полные горя и отчаяния. В обзоре ОГПУ выдержек из писем и жалоб за 20 июня — 1 июля 1930 г. приводятся следующие сведения: было перлюстрировано 16 790 писем крестьян, высланных в Северный край, из них только 143 письма (0,8%) содержали, по мнению ОГПУ, положительную информацию. В остальных сообщалось о невыносимых условиях жизни в ссылке: «Пусть бы мы страдали, а зачем же мучаются около нас дети? Ведь им — одному 8 лет, другому 2 года... Ваня был ведь пионер, а мы были батраки, и своего хозяйства не имели, и земли также. Дети горько плачут, потому что нечего есть... Ходят как тени, потому что муки выдают в месяц 16 кг на шестерых». В другом письме: «...Нам пришлось переживать душераздирающие картины, как то: смерть детей, матерей, роды в вагонах и на подводах, смерть рожениц и потерю детей в лесу. А теперь нас на-
25

стигает настоящий голод»26. Тысячи писем и жалоб отправлялись в адрес ЦК ВКП(б), СНК СССР, ВЦИК, Прокуратуру и лично Сталину, Калинину, Рыкову из Северного края, Урала, Сибири.
5 апреля 1930 г. по предложению Калинина была создана комиссия ЦК ВКП(б) «для проверки состава высланных по ошибке» середняков и бедняков в Северный край во главе с секретарем крайкома ВКП(б) С.А.Бергавиновым (док. № 146, 164)27. В комиссию кроме Бергавинова вошли Толмачев (НКВД), Тучков (ОГПУ), Еремин (Наркомюст). Для рассмотрения жалоб было образовано пять окружных подкомиссий, руководство работой которых осуществляли в Вологодском округе С.А.Бергавинов, в Архангельском — В.Н.Толмачев.
Публикуемые в томе материалы комиссии ЦК ВКП(б) (док. № 155) показывают, что из 46 261 семьи, высланной в Северный край, заявления о неправильном раскулачивании и высылке поступили от 35 тыс. семей, было проверено 23 360 жалоб. Окружные комиссии признали, что неправильно выслано было 10% и вызывающих сомнение в правильности высылки — 12,3%. Однако комиссия по настоянию Бергавинова произвольно снизила эти показатели соответственно до 6 и 8%. Эти данные он сообщил в докладной записке в ЦК от 8 мая 1930 г. Между тем в письме В.М.Молотову от 29 апреля (письмо хранится в Президентском архиве) он писал, что комиссия закончила работу и определила число неправильно высланных в 12 — 14%, а Толмачев и Еремин настаивают на цифре в 36% и предлагали «проверить правильность высылки всех остальных через общие собрания деревень, откуда были высланы». Поскольку голоса в комиссии разделились (два на два), то было решено проверить «сомнительно высланных» на месте через окрисполкомы28.
Суть разногласий Толмачева и Бергавинова заключалась в следующем. В.Н.Толмачев, прибыв в Архангельск и ознакомившись с положением дел в округе, писал зам. председателя СНК РСФСР Д.З.Лебедю; «По сведениям, полученным из местных источников, среди высланных насчитывается от 25 до 35% неправильно высланных (середняки и бедняки)... Уже эти сомнительные данные говорят сами за себя и наводят на мысль, что, если среди второй категории имеем такую картину, то можно представить, насколько она хуже для третьей категории, где операция была более массовой и контроль значительно слабее».
В докладной записке в Политбюро ЦК ВКП(б) Бергавинов настаивал на своем предложении, высказанном на заседании комиссии (6 и 8%), а предложение Толмачева оценил не только как «либеральный подход, а нечто большее, которое не укрепляет позиции партии в этом поистине историческом деле... ликвидации кулачества».
10 мая 1930 г. Политбюро рассмотрело результаты работы комиссии и приняло предложение Бергавинова, признало необходимым из 6% вернуть на родину только участников гражданской войны, имеющих революционные заслуги, красных партизан и семьи, члены которых служат в Красной Армии. Остальные подлежали расселению в Северном крае как вольные граждане. На практике, однако, на родину почти никто не вернулся даже из высланных «по ошибке». Из 230 тыс. высланных в Северный край по состоянию на 1 декабря 1930 г. было возвращено на родину 1390 человек (0,6%) (док. № 249). Не лучше обстояло дело и в других районах. На Урале, например, из 145 тыс. возвращены, как неправильно высланные, менее 3 тыс. человек (2%)29. Всего же только в трех районах крупных поселений (Северный край, Урал и Сибирь) насчитывалось свыше 500 тыс. ссыльных крестьян (док. № 268).
Тяжелые условия принудительного труда, невыносимые жилищные условия, голодное существование, эпидемические заболевания — все это привело к массовой гибели спецпереселенцев. К 1 декабря 1930 г., по данным о 126 095 ссыльно-переселенцах Северного края, умерло 21 213 человек (16,8%)30.
26

Всего в 1930 г. во всех районах спецпоселений умерло более 100 тыс. человек, не считая десятков тысяч бежавших, многие из которых также погибли.
Не прекращались репрессивные мероприятия на протяжении всего года. В постановлении ЦК ВКщб) от 30 января 1930 г. предусматривалось увеличение аппарата ОГПУ на 800 человек и войск ОГПУ на 1000 «штыков и сабель». Фактически войска ОГПУ получили 6200 «штыков и сабель», сотни пулеметов, тысячи винтовок и револьверов и боеприпасы к ним, а также грузовые и бронемашины и другое военное снаряжение (док. № 128). Как видно из публикуемых материалов, войска ОГПУ и Красной Армии широко привлекались для подавления крестьянских выступлений. Так, в 1930 г. войска ОГПУ и части Красной Армии принимали непосредственное участие в подавлении 993 крестьянских восстаний с применением в ряде случаев артиллерии, броневиков и даже авиации (док. № 278).
Массовые репрессии в деревне продолжались летом и осенью 1930 г. Продолжалось раскулачивание и выселение зажиточных крестьянских хозяйств, арестовывались главы семейств, отнесенные к первой категории. Кроме того, арестовывались участники крестьянских выступлений, поскольку они также относились к кулакам первой категории, независимо от их экономического положения и социальной принадлежности. За период с 15 апреля по 1 октября 1930 г. было арестовано по первой категории 142 724 человека, менее трети которых (45 559 человек) являлись кулаками, а две трети — участниками массовых выступлений. Всего с января по октябрь было арестовано по первой категории 283 717 человек31.
Интересные сведения приводятся в справке ОГПУ о числе репрессированных органами ОГПУ в 1930 г. (док. № 279). Из 179 620 человек, прошедших через тройки ОГПУ, было приговорено к расстрелу 18 966 человек, к различным срокам тюремного заключения — 99 319 человек, к ссылке — 47 048 человек. Показательно сравнение с предыдущими годами числа осужденных тройками ОГПУ: в 1926—1929 гг. было осуждено в 10 раз меньше, чем за один 1930 г. При анализе содержащихся в документе данных следует обратить внимание на то, что наибольшее число лиц, осужденных тройками ОГПУ, приходится на зерновые районы и на приграничные районы (Белоруссия, Ленинградская обл.). Это объясняется тем, что здесь сплошная коллективизация проводилась ускоренными темпами, поэтому удельный вес административно-репрессивных мер был весьма высок. Так, в Северо-Кавказском крае при наличии примерно 1400 тыс. крестьянских и казачьих хозяйств, в том числе 42 тыс. кулацких, тройки ОГПУ осудили более 20 тыс. человек, т.е. каждого второго зажиточного хозяина; на Украине — каждого третьего и т.д.
Несмотря на репрессии, экономический и административный нажим, уровень коллективизации осенью 1930 г. поднимался очень медленно: за сентябрь—ноябрь 1930 г. он увеличился на 3,2% (с 21,4 до 24,6%)32. Между тем к началу 1930 г. бедняки и батраки составляли свыше 30%. Значит, даже они не все вступили в колхозы.
Состоявшийся в декабре 1930 г. объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б) принял решение коллективизировать в основных зерновых районах (Степь Украины, Северный Кавказ, Нижняя и Средняя Волга) не менее 80% крестьянских хозяйств, в остальных зерновых районах (ЦЧО, Сибирь, Урал, Лесостепь Украины и зерновые районы Казахстана) — 50%; в потребляющей полосе — 20 — 25% и в хлопковых районах — не менее 50%. В целом по СССР пленум дел установку в 1931 г. коллективизировать не менее половины крестьянских хозяйств (док. № 273). Это значит, что предусматривались более высокие темпы коллективизации, чем намечало Политбюро ЦК от 25 июля 1930 г. (док. № 199).
27

По предложению секретаря ЦК КП(б) Украины С.В.Косиора пленум освободил от обязанностей председателя СНК СССР и члена Политбюро ЦК ВКП(б) А.И.Рыкова; утвердил председателем Совнаркома СССР В.М.Моло-това, освободив его в связи с этим от обязанностей секретаря ЦК ВКП(б). Снятие А.И.Рыкова означало, что последний из лидеров так называемой «правой оппозиции» был отстранен от активной политической и государственной деятельности, хотя и продолжал еще оставаться членом ЦК ВКП(б). Н.И.Бухарин и М.П.Томский, отстраненные еще раньше от активной политической деятельности, усиленно преследовались Сталиным и его ближайшим окружением, о чем свидетельствует письмо Бухарина Сталину от 14 октября 1930 г. (док. № 243).
Продолжался прежний курс на скорейшее проведение «сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса». В результате насилия и принуждения, репрессий и беззакония идеи кооперативного движения были дискредитированы, наиболее дееспособная и трудолюбивая часть крестьянства разгромлена, производительные силы сельского хозяйства подорваны. Первый натиск социализма на крестьянство не увенчался успехом. Советская власть готовилась к новому наступлению — дальнейшему развертыванию сталинской «революции сверху».
1 Документы свидетельствуют. Из истории деревни накануне и в ходе коллективизации.
1927 — 1932 гг. Сб. документов / Под ред. В.П.Данилова и Н.А.Ивницкого. Сост. В.П.Данилов,
Н.А.Ивницкий, С.А.Иникова, М.Е.Колесова, Т.Ф.Павлова, Е.А.Тюрина. М., 1989.
2 Из истории раскулачивания в Карелии. 1930 — 1931 гг. / Науч. ред. Н.А.Ивницкий,
В.Г.Макуров. Сост. Л.И.Драздович, А.Ю.Жуков, В.Г.Макуров, О.А.Никитина, А.Т.Филатова.
Петрозаводск, 1991.
3 Спецпереселенцы в Западной Сибири. 1930 — весна 1931 г. / Отв. ред. В.П.Данилов,
С.А.Красильников. Сост. С.А.Красильников, В.Л.Кузнецова, Т.Н.Осташко, Т.Ф.Павлова,
Л.С.Пащенко, Р.К.Суханова. Новосибирск, 1992.
4 Коллектив1защя i голод на Укра'ш. 1929 — 1933. Сб. документе i матер1ал1в / [Вщп. ред.
С.В.Кульчицький] КиТв, 1992.
5 Раскулаченные спецпереселенцы на Урале (1930—1936 гг.) / Отв. ред. В.В.Алексеев.
Сост. Т.И.Славко, А.Э.Бедель. Екатеринбург, 1993.
6 Коллективизация и крестьянское сопротивление на Украине (ноябрь 1929 —март 1930 гг.)
/ Отв. ред.-сост. Васильев В., Виола Л. Винница, 1997.
7 Рязанская деревня в 1929 — 1930 гг. Хроника головокружения / Отв. ред.-сост. Л.Виола,
Т.Макдоналд (Канада), С.В.Журавлев, А.Н.Мельник (Россия). М., 1998.
8 Danilov V. et Berelowich A. Les documents de la VCK—OGPU—NKVD sur la campagne sovi-
etique. 1918-1937 // Cahiers du Monde russe. 1994. Vol. XXXV / № 3. Juil.-sept.
9 Красная Армия и коллективизация деревни (1928—1933 гг.) / Отв. за исслед. Фабио Бет-
танин. Сост. Андре Романо, Н.Тархова. Наполи, 1996 (на русском и итальянском языках).
10 См.: Материалы по истории СССР. Вып. I. Документы по истории советского общества.
М., 1955; Исторический архив. 1955, № 2; 1956, № 1 и др., а также Борисов Ю.С. Двадцатипя
титысячники. М., 1959; Селунская В.М. Рабочие-двадцатипятитысячники. М., 1964; Viola L. The
Best Sons of the Fatherland. New York, 1987 и др.
11 Записка Рыскулова публикуется по копии от 3 января, хранящейся в фонде Г.К.Орджони
кидзе (ф. 85) в РГАСПИ. Записка Рыскулова Сталину от 2 января находится в АП РФ.
12 Исторический архив. 1994. № 4. С. 147-152.
Попытка опубликования этого документа относится к 1988 г. В связи с подготовкой сборника «Документы свидетельствуют» Издательство политической литературы (Политиздат) 27 мая 1988 г. обратилось в ЦК КПСС с просьбой разрешить опубликовать в сборнике, наряду с другими материалами, постановления ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 г. «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» и от 20 февраля 1930 г. «О коллективизации и борьбе с кулачеством в национальных экономически отсталых районах». Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС поддержал просьбу Политиздата. Отдел пропаганды ЦК КПСС также посчитал возможным поддержать предложение Политиздата о включении в сборник
28

КПСС также посчитал возможным поддержать предложение Политиздата о включении в сборник этих и других документов ЦК ВКП(б). Секретари ЦК КПСС Е.Лигачев, А.Яковлев, Л.Зайков, Г.Разумовский, А.Бирюкова, В.Никонов, В.Долгих, О.Бакланов, Н.Слюньков, А.Добрынин, А.Лукьянов и В.Медведев согласились с предложениями записки Отдела пропаганды. 19 июля 1988 г. ЦК КПСС разрешил опубликовать в сборнике все 11 документов ЦК, посвященные социальным отношениям в деревне (постановление ЦК № 14982) Однако не прошло и месяца, как ЦК КПСС запросил Политиздат о том, как к составителям попали совершенно секретные постановления ЦК ВКП(б) от 30 января и 20 февраля 1930 г. В ответе на запрос ЦК Политиздат 16 августа 1988 г. сообщал, что эти документы были предоставлены Издательству одним из составителей и редакторов сборника Н.Ивницким, который после XX съезда КПСС был допущен к материалам, хранившимся в специальном фонде архива ЦК КПСС, и скопировал или подробно законспектировал некоторые из них.
В связи с этим секретарь ЦК КПСС В.Медведев предложил Отделу пропаганды и Отделу науки ЦК КПСС подготовить новые предложения. В записке Отделов пропаганды и науки ЦК, подписанной Ю.Скляровым и В.Григорьевым, отредактированной В.Медведевым и А.Яковлевым, предлагалось постановления от 30 января и 20 февраля 1930 г. не передавать в Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС для включения их в состав сборника «Документы свидетельствуют», а вернуться к вопросу «указанных и других аналогичных партийных документов... в связи с предстоящим изданием журнала "Известия ЦК КПСС"». С этим согласились, поставив свои подписи 9 ноября 1988 г., В.Медведев, Н.Слюньков, А.Яковлев, Г.Разумовский, Е.Лигачев, Л.Зайков, А.Власов, В.Чебриков.
Не были опубликованы эти документы и в издававшемся в 1989 — 1991 гг. журнале «Известия ЦК КПСС», хотя они имеют исключительное значение для понимания трагических событий в деревне 30-х годов (Центр хранения современной документации (ЦХСД). Ф. 4. Оп. 35. Д. 109. Л. 141-142; Д. 122. Л. 80, 79, 77-78, 76, 75, 75 об. ).
13 Интересна в этой связи пометка на экземпляре Ягоды, сделанная во время обсуждения
сводного проекта постановления у Молотова: «Из сберкасс деньги не выдавать. Посылать списки
в сбер. кассы» (ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 35. С. 121).
14 РГАСПИ. Ф. 82. Оп. 2. Д. 60. Л. 154.
15 Там же. Л. 163.
16 Коллективизация и крестьянское сопротивление... С. 170.
17 Ивницкий Н.А. Классовая борьба в деревне и ликвидация кулачеотва как класса (1929 —
1932 гг.). М., 1972. С. 213.
18 РГАСПИ. Ф. 62. Оп. 1. Д. 2384. Л. 16-25.
19 Советская деревня глазами ВЧК—ОГПУ. Т. 1. 1918—1922. Документы и материалы /
Отв. ред. А.Берелович, В.Данилов. Сост. Л.Борисова, В.Данилов, Н.Ивницкий, В.Кондрашин
(ответственные), Т.Голышкина, В.Гусаченко, А.Николаев, Н.Тархова. М., 1998. С. 17 — 18.
20 Viola L. Peasant Rebels under Stalin: Collectivisation and the Culture of Peasant Resistence,
N.Y. 1996. P. 102-151.
21 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. On. 8. Д. 682. Л. 323.
22 Документы свидетельствуют... С. 387 — 394.
23 Там же. С. 35.
24 Проблемы источниковедения. Вып. IV. М., 1955. С. 95 — 96.
25 ГАРФ. Ф. 374. Оп. 28. Д. 4055. Л. 47.
26 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 204. Л. 376-377.
27 М.И.Калинин предлагал утвердить председателем комиссии ЦК ВКП(б) по рассмотрению
жалоб из Северного края В.Н.Толмачева (НКВД РСФСР), однако Сталин отвел эту кандидату
ру, видимо, как слишком «либеральную» и предложил кандидатуру С.А.Бергавинова.
28 См.: Ивницкий Н.А. Коллективизация и раскулачивание (начало 30-х годов). М., 1996. С. 143.
29 ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1943. Л. 110.
30 Там же. Л. 107-108.
31 ЦА ФСБ РФ. Ф. 2. Оп. 8. Д. 329. Л. 202.
32 История советского крестьянства. Т. 2. Советское крестьянство в период социалистической
реконструкции народного хозяйства. Конец 1927 — 1937. М., 1986. С. 190 — 191.

Е.Хандурина АРХЕОГРАФИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Второй том документальной серии «Трагедия советской деревни. Коллективизация и раскулачивание. 1927 — 1939 гг>, как и вышедший в 1999 г. первый том (май 1927 г. —ноябрь 1929 г.), является тематическим изданием научного типа. Составлен он в соответствии с «Правилами издания исторических документов в СССР» (М., 1990), построен по хронологическому принципу.
В состав тома включены как обощающие документы партийных, государственных, колхозно-кооперативных учреждений и организаций, содержащие сведения общесоюзного или республиканского значения, так и документы местных учреждений и отдельных лиц, освещающие на конкретно-историческом материале осуществление решений Коммунистической партии и Советской власти о коллективизации сельского хозяйства и раскулачивании крестьянских хозяйств.
В состав сборника включено 279 документов, отражающих события в советской деревне со второй половины 1929 г. до конца 1930 г. Материалы сборника выявлены в крупнейших центральных архивах России: Центральном архиве Федеральной службы безопасности Российской Федерации (ЦА ФСБ РФ) — 87 документов, Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) — 72 документа, Российском государственном архиве экономики (РГАЭ) — 56 документов, Государственном архиве Российской Федерации (ГАРФ) — 31 документ и Российском государственном военном архиве (РГВА) — 11 документов. Кроме того, в том включено 9 документов одного из региональных архивов — Государственного архива Новосибирской области (ГАНО). Подавляющее большинство архивных документов (свыше 90%) публикуется впервые. В числе 13 ранее опубликованных материалов — ряд документов ЦК ВКП(б) и высших органов государственной власти и управления (ЦИК и СНК СССР), определявших и законодательно оформлявших политику Советского государства в деревне (см. «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК», «Собрание законов и распоряжений рабоче-крестьянского правительства СССР» и др.). Основанием для повторной публикации этих документов явилось их принципиально важное значение для освещения рассматриваемой в томе проблемы. Вместе с тем в том включены и некоторые нормативные документы, опубликованные в 1929 —1930-х годах в журнале «Советская юстиция», в сборниках постановлений и разъяснений Верховного суда СССР, поскольку эти издания стали библиографической редкостью.
Выявление архивных документов проводилось в наиболее содержательных с точки зрения освещения темы фондах — Политбюро, Секретариата и Оргбюро ЦК ВКП(б), ЦИК и ВЦИК, СНК и СТО СССР, СНК РСФСР, ОГПУ, наркоматов земледелия, юстиции, внутренних дел, финансов, Колхозцентра и др. При отборе документов для включения в том предпочтение отдавалось подлинникам или, при их отсутствии, заверенным копиям.
В сборнике широко используется такой археографический прием, как публикация тематических подборок. Он позволяет всесторонне и в то же время компактно ознакомить читателя с тем или иным событием, фактом. Так, в виде тематических подборок даны материалы комиссии Политбюро ЦК
30

ВКП(б) под председательством Я.А.Яковлева по подготовке постановления ЦК ВКП(б) о темпах коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству (док. № 2 — 24), материалы комиссии Политбюро ЦК ВКП(б) под председательством секретаря ЦК ВКП(б) В.М.Молотова по выработке мер в отношении кулачества (док. № 41—49), протоколы совместного заседания коллегии ОГПУ от 30 — 31 января 1930 г. (док. № 62 — 63), протоколы заседания комиссии СНК СССР В.В.Шмидта по устройству выселенных кулаков (док. № 144 — 145), документы об освобождении К.Я.Баумана от обязанностей секретаря Московского комитета ВКП(б) (док. № 151 — 153), документы о заготовке и экспорте хлеба за границу (док. № 207 — 211), документы ЦК ВКП(б) о пересмотре плана хлебозаготовок в сторону его увеличения (док. № 224 — 227), материалы декабрьского (1929 г.) пленума ЦК и ЦКК ВКП(б) (док. № 272 — 273) и др. Тематические подборки включены в сборник под общим заголовком.
Внутри тематических подборок документы расположены по хронологии и имеют самостоятельные порядковые номера, даты, краткие заголовки. Документы, не относящиеся к подборкам, но совпадающие с ними по хронологии, ставились до или после подборки в зависимости от даты ее первого документа.
Основная масса документов публикуется полностью. В извлечениях даются только обширные документы, которые наряду с необходимыми сведениями содержат также информацию, повторяющуюся в других документах или не относящуюся непосредственно к теме сборника. Если документ публикуется в извлечении, то заголовок начинается словом «Из», а в тексте документа пропуск обозначается отточием. При публикации отдельных разделов, частей и параграфов документов опущенные разделы отточием не отмечаются. Содержание опущенных частей текста оговаривается в текстуальных примечаниях, кроме случаев публикации отдельных пунктов протоколов (например, протоколов заседаний Политбюро ЦК ВКП(б)), если остальные пункты к теме сборника не относятся.
Текст публикуемых документов передан в соответствии с современными правилами орфографии и пунктуации, стилистические особенности документов сохранены. Погрешности текста, не имеющие смыслового значения (орфографические ошибки, опечатки и т.п.) исправлены в тексте без оговорок. Пропущенные в тексте документов и восстановленные составителем слова и части слов заключены в квадратные скобки. Случаи невозможности восстановить пропуск в тексте отмечены отточием и оговорены в текстуальных примечаниях. Редко встречающиеся сокращения раскрыты без оговорок. Основная масса сокращений и сокращенных слов раскрыта в списке сокращений. Тексты телеграмм воспроизводятся с восполнением недостающих союзов и предлогов. Только в случае возможного двоякого прочтения они вводятся в квадратные скобки. Непонятные места текста, не поддающиеся восстановлению или исправлению, оставлялись без изменения с оговоркой в текстуальных примеча-них: «Так в тексте». Археографическое оформление опубликованных документов не проводилось. Они даны в соответствии с текстом издания, в котором опубликованы. В тексте документов сохранены географические названия, принятые в 1929-1930 гг.
Итоговые данные таблиц, содержащихся в архивных документах, проверялись, имеющиеся расхождения либо оговорены в текстуальных примечаниях, либо верный итог, исчисленный составителями, указан в круглых скобках под цифрой документа.
Подписи под всеми архивными документами сохраняются. В случае невозможности прочтения подписи в текстуальном примечании дается оговорка: «Подпись неразборчива».
31

К документам даются редакционные заголовки. Исключения составляют некоторые документы О ГПУ, собственный заголовок которых содержит следующую разновидность документа — меморандум. В этих случаях, помимо редакционных, сохранялись и собственные заголовки документов. В целях сокращения объема сборника в редакционных заголовках полные указания должностей авторов и адресатов даны только при первом их упоминании. Более подробные сведения содержатся в именном комментарии.
При отсутствии даты на документе она устанавливается составителями, что вместе со способом установления датировки оговорено в текстуальных примечаниях.
Текст каждого документа сопровождается легендой, в которой указывается название архива, номер фонда, описи, дела, листа, подлинность или копий-ность. Большинство документов машинописные, поэтому способ воспроизведения отмечается только для рукописных и типографских экземпляров.
В состав научно-справочного аппарата сборника входят предисловия (историческое и археографическое), текстуальные примечания, примечания по содержанию, именной комментарий, именной указатель, географический указатель, список сокращений, перечень использованных источников, перечень публикуемых в сборнике документов.
Текстуальные примечания обозначаются цифрой со звездочкой, помещаются после документа и пронумерованы в пределах документа. В них указаны погрешности текста, оговариваются отсутствие или местонахождение упоминаемых в тексте документа приложений, способы датировки, содержание опущенных частей документа, варианты подписей, даются перекрестные ссылки и сноски на встречающиеся в тексте цитаты. В сводках и обзорах, как правило, опущены данные о рассылке.
Примечания по содержанию составлены по печатным и архивным источникам. Они существенно дополняют освещаемые в документах сборника факты и события новыми сведениями из выявленных, но не включенных в издание архивных документов. Не даются комментарии на общеизвестные события, понятия, советские, партийные и кооперативные организации. Следуя этому же принципу, в именном комментарии не приведены биографические справки на наиболее известных партийных и государственных деятелей.
Именной указатель является глухим и содержит алфавитный перечень фамилий и инициалов, встречающихся в тексте.
Указатель географических названий является алфавитным перечнем административно-территориальных единиц (до районов и городов включительно) в обозначении, принятому 1929—1930 гг.
В список сокращений внесены в алфавитном порядке сокращенные наименования и другие сокращения, и дается их раскрытие с указанием подведомственности учреждений.
В список использованных источников внесены архивные источники с указанием архива, номера и названия фонда, а также печатные источники по названиям в алфавитном порядке.
Примечания по содержанию написаны М.М.Кудюкиной при участии В.К.Виноградова, Т.М.Голышкиной, Н.А.Ивницкого, С.А.Красильникова, Н.С.Тарховой, А.П.Федоренко. Именной комментарий составлен В.К.Виноградовым, Т.М.Голышкиной, Е.Е.Кирилловой, С.К.Конопатовым, А.С.Куди-новым, М.М.Кудюкиной, Н.В.Муравьевой, А.Я.Николаевым, Н.М.Пере-мышленниковой, Н.С.Тарховой, Т.В.Царевской.